Все происходит только в один момент. Сейчас.
Тишина и темнота.
Чужие миры рождались и умирали среди пляшущих искр перед моими глазами, но они были мне не нужны. Мне нужен был только один мир - созданный мной от начала и до конца, хотя, какой, к черту, конец, если мы говорим о живом мире, созданный мной, туманный, расплывчатый и неясный, свободный принимать любую форму, свободный изменять сам себя, свободный... Свободная. Её не было среди этих искр.
Но я зачем-то продолжала смотреть на их пляску, как будто наблюдать рождение и смерть чужих миров было самым важным и интересным занятием в жизни.
Её. Там. Нет.
Три слова, перечеркнувшие все. Они не считают её миром. Они не считают меня ровней.
Единственный народ, чьё признание и одобрение были мне нужны, высказали свое мнение.
"Оставайся здесь, сколько захочешь. Ты можешь попасть в любой из них. Таков наш ответ".
Холодная капля скользнула по моей щеке. С удивлением я коснулась глаз пальцами. Я что, плачу? Это что, слезы? Из моих глаз, на моём лице?
- А на чьём же ещё? - я застыла. - Какой смысл рождаться и умирать, и так по кругу, среди пляшущих искр, если создатели этого - должна признать, прекрасного - зрелища даже не умеют плакать? Тоже мне, демиурги-вершители.
Я слушала и боялась поверить, что слышу этот голос, а она продолжала говорить.
- Они не умеют плакать. И глядя на лунную дорожку, они не могут встать и пойти по ней в неизвестность. Их завораживают алые закаты, но они не могут называть их иначе, чем кровавыми, а свечение воздуха называют... "интересным оптическим эффектом", - она словно выплюнула последние три слова, не понимая их значения, но понимая всю глупость, с какой они звучали, когда она их слышала. - Их танцующие искры прекрасны. Их миры великолепны. Но они так давно разучились жить в них!
Я наконец обернулась. Сияющее марево, постоянно меняющая очертания фигура из молочно-жемчужного тумана, сквозь которую просвечивал берег океана, скалы и пещера в них, и я знала, что если взглянуть правее - там будет каменная лестница, а левее и выше - еще одна пещера, добраться до которой можно только на крыльях, что наверху, там, куда ведёт лестница - огромное плато, а далеко справа на нем, между восходом и полуночью - прекрасный источник, воды которого преливаются всеми цветами радуги.
Мир, полный жизни.
- Ты создала меня, и от их признания или не признания ничего не изменится, - Аланта улыбнулась. - Теперь даже ты не сможешь уничтожить меня, не то что кто-нибудь другой. Впрочем, я сомневаюсь, что ты этого захочешь.
Туман наконец принял подобие формы. Овал в полтора человеческих роста по большой оси, дверь в мой мир.
И я шагнула в него, не оглядываясь, лишь краем уха успев уловить странный звук, слабо похожий на стон разочарования, раздавшийся за моей спиной. Я не стала смотреть. Какое мне дело до тех, кто не умеет даже плакать?
Чужие миры рождались и умирали среди пляшущих искр перед моими глазами, но они были мне не нужны. Мне нужен был только один мир - созданный мной от начала и до конца, хотя, какой, к черту, конец, если мы говорим о живом мире, созданный мной, туманный, расплывчатый и неясный, свободный принимать любую форму, свободный изменять сам себя, свободный... Свободная. Её не было среди этих искр.
Но я зачем-то продолжала смотреть на их пляску, как будто наблюдать рождение и смерть чужих миров было самым важным и интересным занятием в жизни.
Её. Там. Нет.
Три слова, перечеркнувшие все. Они не считают её миром. Они не считают меня ровней.
Единственный народ, чьё признание и одобрение были мне нужны, высказали свое мнение.
"Оставайся здесь, сколько захочешь. Ты можешь попасть в любой из них. Таков наш ответ".
Холодная капля скользнула по моей щеке. С удивлением я коснулась глаз пальцами. Я что, плачу? Это что, слезы? Из моих глаз, на моём лице?
- А на чьём же ещё? - я застыла. - Какой смысл рождаться и умирать, и так по кругу, среди пляшущих искр, если создатели этого - должна признать, прекрасного - зрелища даже не умеют плакать? Тоже мне, демиурги-вершители.
Я слушала и боялась поверить, что слышу этот голос, а она продолжала говорить.
- Они не умеют плакать. И глядя на лунную дорожку, они не могут встать и пойти по ней в неизвестность. Их завораживают алые закаты, но они не могут называть их иначе, чем кровавыми, а свечение воздуха называют... "интересным оптическим эффектом", - она словно выплюнула последние три слова, не понимая их значения, но понимая всю глупость, с какой они звучали, когда она их слышала. - Их танцующие искры прекрасны. Их миры великолепны. Но они так давно разучились жить в них!
Я наконец обернулась. Сияющее марево, постоянно меняющая очертания фигура из молочно-жемчужного тумана, сквозь которую просвечивал берег океана, скалы и пещера в них, и я знала, что если взглянуть правее - там будет каменная лестница, а левее и выше - еще одна пещера, добраться до которой можно только на крыльях, что наверху, там, куда ведёт лестница - огромное плато, а далеко справа на нем, между восходом и полуночью - прекрасный источник, воды которого преливаются всеми цветами радуги.
Мир, полный жизни.
- Ты создала меня, и от их признания или не признания ничего не изменится, - Аланта улыбнулась. - Теперь даже ты не сможешь уничтожить меня, не то что кто-нибудь другой. Впрочем, я сомневаюсь, что ты этого захочешь.
Туман наконец принял подобие формы. Овал в полтора человеческих роста по большой оси, дверь в мой мир.
И я шагнула в него, не оглядываясь, лишь краем уха успев уловить странный звук, слабо похожий на стон разочарования, раздавшийся за моей спиной. Я не стала смотреть. Какое мне дело до тех, кто не умеет даже плакать?