Можжевеловая горечь, за твое здоровье
Ты мне никто, да и я тебе - тоже.
В свой день рождения - пью за твое здоровье
Разве между нами что-нибудь возможно?
Сны и бесконечность, круги на воде
Ты мне никто, как и я тебе
Звуки твоих песен, круги на воде
Рассвет уже близко, становится теплей
Я почти просыпаюсь, но сон не ушел
Все еще в небе рассыпан звезд шелк
И я понимаю, что сон не ушел,
Что это - навсегда, что все решено.
И в свой день рождения - пью за тебя,
Моя бесконечность - отныне твоя.
Еще не однажды - мне пить за тебя,
Моя бесконечность - навеки твоя.

@настроение: Bombay Overdose

---

Здесь, на Земле, небо синее.
Но я и другие видела.
Небеса, где другие звезды.
Я могла бы вспомнить их все, но - поздно.
Я уже отравлена воздухом.
И теми далекими звездами.
А меня пытаются причесать и одеть.
Но вместо золота чужих лун - медь.
Стекляшки вместо капель росы,
В волосах - неживые цветы.
Я думаю, что это сон и пытаюсь проснуться,
Я почти чувствую, как путы сна рвутся.
Мир вокруг начинает исчезать,
Но потом - кто-то ловит меня.
Начинает кричать, ругаться,
Говорить, что я не могу уйти, я должна остаться.
А я не хочу, мне надоела медь вместо золота.
Неживые цветы, о стекло - руки исколоты.
Я хочу видеть другое небо,
Другие звезды и закаты с рассветами.
От меня настоящей скоро ничего не останется.
Но они и тогда не отпустят - с них станется.
Звезды гаснут, когда приходит утро.
В моих глазах были звезды, но теперь - в них пусто.
А те, кто вокруг, кажется, довольны.
Древний лес вырублен, сожжен, земля засыпана солью.

---

В одном из моих других миров есть город. Когда я выходила из поезда, привезшего меня туда, я удивилась. И обрадовалась. Поезд привез меня в город, в который я влюбилась в свои четырнадцать лет. Я только недавно поняла, что это произошло именно тогда, впрочем, речь не о том.
Я так и не узнала, как назывался тот Город. Он был разделен на две стороны - Светлую или Дневную, и Темную - Ночную. В них жили в разное время суток. Совы - на Ночной стороне, жаворонки - на Дневной. Но и это сейчас не важно.
Город был красив. Нет. Не так. Город был Прекрасен.
То, что не удалось сделать в нашем мире с нашим городом - удалось сделать там.
В том Городе невозможно было заблудиться - если этого не хотелось. А можно было - свернуть в небольшой дворик, пройти на соседнюю улицу, свернуть еще куда-нибудь - и плутать, пока не упадешь от усталости на ближайшую скамейку. А потом встать, выйти на перекресток, и, взглянув на карту и таблички с названиями улиц - мгновенно сориентироваться и вернуться домой.
Но я хотела сказать не об этом.
Я хотела рассказать о Чаше. С высоты - Город был похож на огромную чашу. Когда-то архитекторы Города придумали невероятную вещь. Ограничение высоты строящихся зданий зависело от того, как далеко они были от некой точки. От Центра. От Площади. "В Центре, на Площади" - это было излюбленное место встреч. Лучший ориентир. В Городе была только одна Площадь. Нет, были и другие места, в название которых входило слово "площадь" - но только с маленькой буквы. Площадь - с большой буквы и без каких-либо других обозначений, была одна. И эта Площадь была центром Чаши. Чем дальше отходишь от Площади - тем выше окружающие дома.
Я не знаю, как это передать словами. Чашу нужно видеть. Жилые дома, промышленные здания, офисные здания. Каждое - неповторимо, уникально, но они не по отдельности, они вместе, они - Чаша. И даже бродя по окраинам, где самые высокие здания, где почти не видно неба, где строятся многоуровневые дороги - нет сдавленности. Даже там, где постоянно строится что-то новое, где постоянно растут стенки Чаши - есть воздух, есть пространство. Там тоже есть на что посмотреть. Даже новейшие постройки - красивы. Той красотой, что пленила меня в городе нашего мира, той красотой, которая сейчас умирает.
У меня нет билетов в Город-Чашу. Я не знаю, с какого вокзала уходит поезд, идущий туда. Я не знаю, попаду ли туда еще хоть раз.
Я радовалась, переехав в город, в который влюбилась в свои четырнадцать. Я радовалась, поняв, что Город-Чаша - какое-то другое отражение этого города. И я не думала, что буду завидовать жителям Чаши - ведь у меня был мой город.
Я завидую им. Они сумели сохранить Красоту своего Города.
Сумеем ли мы? Не знаю. Мне хочется верить, но... эту веру медленно и верно уничтожают. Вместе с городом. Вместе с его Красотой.

---

Вот оно. Темнота за окном, полумрак в комнате, музыка в наушниках. Состояние, настроение. И пустота.
В какой-то другой реальности какая-то Другая живет жизнь по второму кругу, пытаясь не сделать прежних ошибок, чувствуя за собой поддержку невероятно чуждого существа.
В какой-то другой реальности нарушительница неписанных правил сидит за рабочим терминалом, готовя очередной отчет для шефа.
В какой-то другой реальности Императрица решает вопросы государственной важности, пытаясь не думать, что всего несколько часов назад спела реквием по своему любимому.
Где-то далеко, в давно оставленном мире, девушка с зелеными глазами тоскует о невозможности.
А здесь только я и пустота.

---

...руки в черных перчатках. Это все от холода, но сейчас они не мерзнут, и кажется...
Я просила того мальчишку купить мне черную юбку, черную рубашку - и черные перчатки. Через три часа он принес все, что я просила....
Я становлюсь памятью всякий раз, когда надеваю их не от холода на улице. Дома... Даже если от холода в доме, я все равно становлюсь памятью о тебе.
Полная противоположность. У нас с ним одного, даже примерно одного, цвета только кожа. Мои глаза темнее, мои волосы черные, одежда такая же. А он во всем белом. Только глаза светятся странно, и краснеют искусанные губы. Даже это уже слишком.
Я говорю что-то, привожу его в чувство.... Но мои руки в черных перчатках, а левый глаз пересекает вертикальная черта того же угольно-черного цвета.
Я - память о тебе.

---

В парке пахло скошенной травой и дымом. И если не смотреть вдаль, можно было поверить, что ничего не изменилось. Как когда-то давно, я сидела на спинке скамейки, поставив ноги на грязное сиденье, и курила. Мимо меня, как и когда-то давно, не замечая меня, проходили люди.
Сигарета дотлела до фильтра, и я отбросила ее привычным движением. Достала из пачки вторую, вставила в мундштук и прикурила. И наконец подняла взгляд.
Серо-сиреневое небо казалось низким, гораздо ниже, чем я помнила. Над верхушками деревьев видны были башни из стекла и бетона. Небоскребы, поднимающиеся с каждого более-менее пригодного участка земли. Многоуровневые автострады, доходящие почти до трети высоты этих зданий.
Я не узнавала город. Меня слишком долго не было здесь. А пока меня не было, город стал слишком похож на сотни тысяч других, которые я видела. Как и в них, цвет неба теперь описывался словом, начинающимся с "серо-". Серо-сиреневый, серо-голубой, серо-розоватый. Как и в них, всюду были башни небоскребов. Как и в них, места вроде того парка, где я сейчас сидела, были редкостью, которая, судя по всему, скоро перестанет быть вообще. Единственным отличием этого города от тех пока было свободное воздушое пространство. Но, зная эту планету, я была уверена, что это ненадолго.
Я сидела в одном из последних парков города, курила и вспоминала. Каким был этот парк раньше. Каким был город. А отбрасываемые мной окурки не касались земли. И дым и пепел уносились ветром, не колыхавшим листья деревьев. Меня не было на этой планете сотни лет. И я не знаю, что заставило меня вернуться.
На скамейку напротив, вернее, на спинку этой скамейки, села девушка. Достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку... и мундштук. Закурила. И подняла глаза к небу.
И на какую-то долю секунды я увидела в ее глазах собственную тоску.
Я поднялась со скамейки и потянулась к небу. Сквозь плотный слой серо-сиреневых облаков мне были слышны голоса звезд. И, навсегда оставляя когда-то родную планету, я знала, что еще увижу Ту, что Смотрит в Небо.

---

Я сижу на балконе, закутавшись в плед, и курю. Небо закрыто тучами, и звезд не видно, но я все равно сижу на балконе и курю одну сигарету за другой.
Ни-кто-не-при-дет.
Теперь уже никто никогда не придет.
Не будет долгих бесед, ни о "магии", ни о жизни, ни о людях, ни о технике, ни о приключениях...
Но я все равно сижу на балконе после полуночи. Как и вчера, и позавчера, и месяц, и год назад.
Теперь я только вспоминаю. Как мы болтали, как засиживались до утра и прощались, когда звонил мой будильник, я пила крепкий чай и бежала в город по всевозможным делам. Как засыпала на три часа и просыпалась без пяти полночь, чтобы выбежать на балкон с пачкой сигарет и болтать до утра.
"Послушай, тебе уже двадцать четыре, пора взрослеть!"
"Взрослеть? А как это?" - спросила я тогда.
"Да хотя бы устроиться на нормальную работу и спать по ночам!" - был ответ.
И больше никто не приходил.
Мне уже двадцать шесть, и днем меня полностью устраивает моя жизнь начинающего-но-перспективного дизайнера. Вот только я по-прежнему сплю три часа, просыпаюсь без пяти полночь и до утра сижу на балконе и курю, разговаривая сама с собой. Потому что больше никто не приходит.
Только звезды перемигиваются, напоминая, что где-то там живут те, с кем я говорила о "магии", о жизни, людях, технике или приключениях.
Мне почти двадцать семь, и за мной пытается ухаживать вполне симпатичный молодой человек, но я только качаю головой и вежливо говорю "Нет". Люди крутят пальцем у виска и бубнят что-то вроде "так и останешься старой девой", но мне все равно. Я больше не слушаю людей, не реагирую на их реплики и не задаю вопросов. Что могут сказать мне люди, лишившие меня жизни? А не-люди просто молчат. Не-люди и так понимают, почему я каждую ночь сижу и курю на балконе, разговаривая сама с собой. Они и так понимают, почему это - единственный способ сохранить то, что осталось от меня, и почему так часто падают звезды, когда я смотрю на небо в ясные ночи.
Кроме этих ночей у меня ничего не осталось.
*Ты так в этом уверена?*
Я резко оборачиваюсь.
*Кажется, одним из ключей может стать ощущение отчаяния и безысходности.*
"Потери".
*Как вариант.*
Беседа почти трехгодичной давности вспоминается и продолжается как вчерашняя.
"А как... остальные?"
*Живы, здоровы и крайне недовольны. Впрочем, сама скоро все узнаешь.*
Мы снова, как раньше, разговариваем до утра, а утром...
Я узнаю, что по городу прокатилась волна странных смертей. От удушья, без каких либо физических признаков удушения. Самых обычных людей, тех самых "всех", которые так страстно хотели, чтобы я была как они.
В далекой-далекой? Возможно. Давным-давно? Да ладно вам. Все происходит только в один момент. Сейчас.

---

Наивная Вэйв, десяти лет от роду, но мнящая себя взрослой. Не менее наивная Айрин, четрынадцатилетняя, одержимо ищущая силы и свободы. Обе - светлые, обе - невероятные.

И куда только все делось?

Безымянная - имя так и не было найдено, а найденное - не раскрыто. Семнадцатилетняя, почти взрослая, слегка жалеющая об ушедшем, нейтральная. Серо-жемчужный пепел прошлого.

Двухсотлетний вампир, Кэли. Изящная, ехидная, резкая, открытая и закрытая одновременно. Бесповоротно темная. Черные нетопыриные крылья, окутывающие фигуру, одетую в закрытое шелковое платье.



Поиск так и не принес результатов. Кем бы они ни были, эти четверо появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда, словно насмехаясь над попытками поймать, узнать, понять их. Оставля только мерцающий свет, серо-жемчужный пепел и ветер от черных крыльев.



А потом пришла Ведьма. И сразу все стало на свои места и отпала необходимость в поиске. Зачем нужны мерцание, пепел и ветер, если есть тот, в ком едины и свет, и тьма, и сумерки.

---

Имена... это такая странная вещь. Иногда приходят легко, не давая ни малейшего понятия о том, _чье_ это имя. И медленно, слово за словом, эмоция за эмоцией лепят образ.

А иногда - наоборот. Иногда понимаешь, что образ - живой, яркий, отшлифованный десятками, сотнями слов и мыслей - безымянен. Что имя, данное тобой в начале - не подходит - тесно, мало, как старая одежда - этому образу. И бросаешься в поиск. Ищешь, может быть, даже находишь - а он только усмехается, отмахиваясь от твоих попыток найти _его_ имя. Ускользая, утекая, как вода сквозь пальцы.

А потом ты находишь его. Когда уже забудешь и об образе, и о попытках найти имя. И даже не потому, что то, что ищешь, не приходит, потому что все место в пространстве занимает твой поиск, и имени некуда прийти. Само по себе. В чужом неосторожном - а иногда и тщательно продуманном - слове, жесте, взгляде. Чаще слове. Еще чаще - в чужой истории чужого мира. И остается только смотреть, как твой образ играет по не тобой написанным сценариям, восхищаться или ругать. Потому что сделать уже ничего нельзя.

---

Inazuma no Yasashisa

Я люблю грозу.

Сидеть на подоконнике распахнутого настежь окна, курить и смотреть на дождь. А еще – на молнии. Зрелище, которое мне нечасто удается поймать взглядом. Они как будто избегают той части неба, на которую я смотрю. Поэтому на компьютере у меня несколько сотен чужих фотографий молний.

Они завораживают. Поток света разветвляется, будто пытаясь захватить все небо. А когда ему не удается – просто исчезает… «хлопнув дверью».

Не знаю, откуда у меня такая ассоциация с громом.

Может быть, потому что ты так же хлопаешь дверью, уходя.

А еще мне иногда кажется, что молнии ласкают небо. И я снова думаю о нас с тобой.

Я хочу быть таким небом.

Потому что молния – это ты.

---

Темней всего перед рассветом

Я лежала и смотрела в потолок. Вернее, просто в темную пустоту надо мной, с моим слабым зрением и в темноте разглядеть потолок не получалось.

Я не понимала, почему проснулась, и не могла снова уснуть.

Мне было страшно.

И это происходило уже не первый раз. Я совершенно не помнила, что мне снилось, я не вскочила на постели, как часто бывало раньше, когда мне снились кошмары. Просто открыла глаза. И теперь лежала, не понимая, что меня разбудило, и боясь закрыть их снова. Как и пару ночей назад. Как и неделю назад. Как и...

Я даже не могла понять, с чего это все началось. Просто проснулась однажды ночью, незадолго до рассвета, и так и лежала в темноте, не желая двигаться и боясь закрыть глаза. Как будто что-то нехорошее могло случиться, усни я снова. Как будто, закрой я сейчас глаза, то уже никогда не открою их снова.



На следующую ночь все повторилось. и на следующую. И еще раз. Вскоре уже каждую ночь я просыпалась, и до рассвета не могла заснуть. Просто лежала, глядя в потолок, и наблюдая, как сначала сгущается, а потом рассеивается тьма. А может быть, мне просто казалось, что она сначала сгущается. Может быть, я просто слишко много думала о поговорке, что "темнее всего перед рассветом".

А когда появлялось солнце, я вылезала из постели и принималась за дневные дела, старательно отгоняя мысли о минувшей ночи. К середине дня мне почти удавалось об этом забыть, но вечером мысли возвращались. И я снова просыпалась до рассвета и больше не могла уснуть.

---

Past, Present, Future. Simple, continuous, perfect...

Ничего никогда не может быть "как раньше".



Раньше - это прошлое. Совершенно замечательное past simple, частенько - past continuous (или progressive, как называют это в некоторых книжках), но лучше всего - past perfect или даже past perfect continuous. Потому что последние два - это значит, что чем бы это самое past ни было, оно уже завершено, сразу или после некоторого "дления" - неважно.



А после того, как это самое past завершено - так или иначе, перед нами обнаруживается совершенно замечательно present, за которым можно разглядеть туманные черты еще более замечательного future с их всевозможными формами.



Так почему бы не позволить этому самому замечательному present благополучно быть перед нашими глазами (да и вокруг тоже, если уж на то пошло), не требуя от него постоянной оглядки на то самое past. Тем более, если оно perfect. Каким бы оно ни было.

---

Я спала и видела сны. Вот так просто.

Сны о собственной жизни. События, люди и эмоции - все, что я когда-то уже пережила. Теперь я смотрела на это со стороны, постоянно порываясь что-то сделать и каждый раз чувствуя на своем плече сильную руку. "Нет", - удерживали меня. А картины сменяли одна другую перед моими глазами.

Наконец я не выдержала и рванулась сильнее. Я ДОЛЖНА была что-то сделать, я не могла просто смотреть. "Убирайся оттуда нафиг домой!" - вопила я, падая в калейдоскоп цветных пятен, еще секунду назад бывших картиной моей самой большой ошибки.

Я пришла в себя на скамейке в парке, и "моя самая большая ошибка" сидела рядом, обеспокоенно смотря на меня и обмахивая меня моим же веером. Несколько секунд я ничего не могла понять, но мне тут же услужливо объяснили: "Ты упала в обморок". Правда, понимания ситуации это не прибавило.

Наконец, когда голова перестала кружиться, я отобрала у парня свой веер и сумочку, которые он все еще держал в руках и осторожно поднялась. "Я пойду домой", - произнесла я, отходя от скамейки.

"подожди! - раздалось мне вслед. - Ты хотела мне что-то сказать..."

"Хотела, - подумала я. - Уже не хочу".

---

просто так.

Вот так. Стою на конечной станции то ли шестой, то ли восьмой, кажется, все-таки восьмой, линии метро, с книжкой в яркой оранжево-черной обложке в руках, из которой постоянно выпадают два листа-закладки с мимолетными зарисовками, которые мне совершенно не жалко потерять, напялив на голову обруч с собственноручно пошитыми черными кошачьими ушками и с пришитым к джинсам хвостом, напеваю, то про себя, а то и вовсе вслух депрессивно-агрессивное творчество одного японского музыканта и...

Радуюсь жизни.

Потому что книжка у меня в руках - Фраевская "Жалобная книга", народ улыбается, глядя на мои ушки - и правда, почему бы не улыбнуться, а мое настроение, спасибо Фраю, скачет так, как у людей не бывает.

---

Зарисовки о запахах

Фенхель и дурацкое поверье

Запах окутывает иеня внезапно, и я тут же начинаю крутить головой и принюхиваться, как заправский хищник, пытаясь определить источник чуть горьковатого травяного аромата.

- Это фенхель, - слышу голос совсем рядом, и в голове тут же словно срабатывает переключатель. Точно. Помню. Масло. Было. Дома. Даже. Крик подружки: "АААА!!!! Я хочу вонять абсентом!!" - и два флакончика масла - ей и мне.

Оборачиваюсь на голос... и застываю на месте. Такого красивого парня я еще не встречала. Впрочем, мое возрадовавшееся чувство прекрасного (да и не только его, по правде говоря) сразу же приходится осадить, потому как рядом с парнишей стоит девушка, которой он лекцию про фенхель, собственно, и читает. Что-то там про все тот же абсент, в который фенхель (или его масло? прослушала) добавляют, еще что-то про свойства этого самго масла - тут я подхожу поближе, ибо раньше таких подробностей про содержимое забытого в шкатулке флакончика не знала.

- ...а еще есть довольно-таки дурацкое поверье, сам уже не помню, откуда я его вычитал, что если в определенный день надушиться маслом фенхеля, то произойдет событие, которое полностью изменит твою судьбу, - заканчивает парень.

- Надо же, - протягивает его спутница. - А как узнать, в какой день?

Девочка, думаю я, тебе этой судьбы мало? А парень тем временем совершенно серьезно отвечает.

- Это по дню рождения высчитывается, там пара странных формул есть, если хочешь, я тебе покажу потом, сейчас я их не вспомню.

- И у тебя сегодня как раз такой день? - внезапно осмелев, подаю голос я.

- Именно, - улыбается парень, оглядывая меня с ног до головы.

- Кажется, не такое уж поверье и дурацкое, братишка! - смеется девушка, хлопая его по плечу и подталкивая в мою сторону.

Я почти не верю своей удаче, но уж чему-чему, а вцепляться в подобные шансы зубами и когтями жизнь меня научила.





"Практика"

Холодный, чуть кисловатый запах. Я резко втягиваю носом воздух, не пытаясь определить, откуда идет восхитительный аромат, а скорее надеясь вдохнуть побольше этого ароматического источника наслаждения.

Запоздало подбираю сравнения. Как будто я учусь различать и называть запахи, и этот, наверху, решил подкинуть мне очередную задачку для практики.

И кстати, вполне неплохая получается практика. С десяток запахов я уже узнаю, половину из них могу назвать. Не обычных улично-домашних запахов, разумеется. Это неинтересно. А вот чужие духи и туалетную воду или всевозможные ароматические масла... Это завораживает. Особенно когда налетает вот так, без спросу-без разрешения, подразнить и сгинуть. Такое я ловлю и пытаюсь запомнить, чтобы потом долго перебирать в памяти, смакуя и наслаждаясь.

Впрочем, до Зюскиндовского Парфюмера ине еще далеко...

---

Все носятся по магазинам, подводят итоги года, предвкушают празднование...



А я думаю о том, что хочу слушать колокола, обняв тебя. Думать - потому что у этих мыслей не может быть звука - что я люблю тебя, и надеяться, что ты это почувствуешь.



Но остается только надеяться, что ты почувствуешь...



Я люблю тебя.

---

Десять минут и одна сигарета

Достаю очередную сигарету и закуриваю.

Я не умею ждать. Вернее, я не умею ждать тебя. Я дергаюсь и нервничаю, хотя совершенно непонятно, почему. Никаких причин, я точно знаю, что ты придешь, ты всегда приходишь. Но я все равно не знаю, куда деваться и чем себя занять до твоего прихода. Потом, ты придешь, раздастся твое негромкое "Я дома", я выскочу в прихожую и буду болтать без умолку - но это все потом. А сейчас я не могу уследить за потоком собственных мыслей, брожу по квартире, то падая в кресло - твое любимое кресло - то снова вскакивая.

Когда-то мне попалась на глаза фраза: "С сигаретой ты - при деле". Как это похоже на меня. Курю, чтобы хоть немного успокоиться, отвлечься от ожидания. Впрочем, время от этого быстрее не идет. Усмехнувшись, бросаю сигарету в пепельницу.

Часы показывают, что прошло десять минут. В пепельнице дотлевает еще одна сигарета.

---

Закутавшись в широкий шарф... когда-нибудь я возьму самые тонкие спицы, самую мягкую и шелковистую пряжу, и свяжу шаль, которую смогу обернуть вокруг себя несколько раз...

под The Last Cry in Hades...

Игнорируя головную боль...

полу-отстраненно наблюдая за сигаретным дымом и иногда бездумно затягиваясь...

Я приветствую ночь и мое одиночество.



"Мы всегда желанные гости здесь, не правда ли?", - ночь говорит мягким низким голосом, за которым мне видится ленивая сила большой кошки.

"Не надо быть телепатом, чтобы узнать ответ", - у одиночества тоже низкий голос, но резче, холоднее. Оно похоже на маленькую лисицу.



Я не могу уснуть, и думаю только о том, что опять сбиваю к черту так тщательно выстроенный за последние трое суток режим, аккуратно удаляя из плейлиста все мало-мальски светлое и жизнеутверждающее.



"Глупая эмпатка", - бросает одиночество.

"Мне ее жаль", - шепчет ночь.



А я думаю о том, что схожу с ума, и о человеке, который понятия не имеет о моем существовании, но вот уже больше года приходит на помощь в такие ночи.



"Она так аккуратно выстраивает жизнь вокруг себя", - улыбается ночь.

"И никогда не доходит до собственной", - хмыкает одиночество.



один ноль на часах меняется на единицу, я почти слышу, как затихает бой.



"Пойдем. Ей нужны не мы", - одиночество просто констатирует факт.

"Она все равно никуда от нас не денется", - тем же тоном отвечает ночь.



И я остаюсь одна, хотя они по-прежнему здесь. Ночь - за окном, одиночество - в сердце.

И никуда я от них не денусь.

---

Очередная твоя фотография в моей обработке занимает место на "Рабочем столе" компьютера, сменяя впитавшуюся уже, кажется, в кровь цитату.

Я шепотом подпеваю твоему голосу.

Я учу тексты твоих песен.

Я шутливо рычу и грожусь тебя если не убить, то как минимум покусать за уши и затискать до полусмерти.

Во внезапно опустевшем доме особенно отчетливо ощущается твоя недостижимость.

Я кутаюсь в одеяло, прижимая к себе плюшевого хорька, которого называю твоим именем, и соскальзываю в свое убежище.

Там ты - есть. И там ты - рядом.

---

сигареты закончились. пустая пачка летит в мусорную корзину, а в голове проносится мысль, что надо бы выползти из дома, купить еще. А еще заплатить за телефон и интернет, зайти на почту... Такие обыденные мысли.

А потом сознание словно переключается, как будто кто-то нажал какую-то кнопку... И я вспоминаю то, чего не было. Тела прижимаются друг к другу, а кажется - проникают сквозь, и мы одно существо, две пары глаз, смотрящих в разные стороны, и четыре крыла, два перистых и два кожистых. Мой голос, произносящий клятву, и твой, повторяющий ее... Почти... почти больно, если бы не было так безумно сладко... и сумасшедшее осознание принадлежности...

Я принадлежу тебе.

Даже если ничего этого не было.